СПИД в СССР

Чтобы правильно оценить историю борьбы со СПИДом в Советском Союзе и извлечь из нее уроки, необходимо осознать, что по сравнению с государствами Запада и Африки у нас действовал ряд объективно благоприятных факторов. Другой вопрос — как мы сумели их учесть.

Прежде всего СССР принадлежит к группе стран, куда СПИД заносится, проникает из-за рубежа и где на первых порах основные меры по локализации эпидемии — выявление половых контактов с иностранцами как за границей, так и на нашей территории. К сожалению, мы неудовлетворительно использовали это обстоятельство. В частности, далеко не все наши соотечественники, находившиеся в длительных зарубежных командировках, своевременно прошли обследование на СПИД. Об этом свидетельствует и вспышка в Элисте, первоисточником которой, очевидно, был гражданин СССР, заразившийся в 1981 году в Конго: его обследовали лишь в 1988 году, после трагедии в детской больнице. Остается гадать, сколько ещё таких людей в СССР и скольких человек они успели инфицировать.

Второй благоприятный фактор заключается в том, что в СССР первые заболевания были обнаружены значительно позже, чем в Западной Европе. Иначе говоря, мы получили фору в несколько лет, которая давала нам возможность проанализировать уроки в других странах, сделать соответствующие выводы и подготовиться к встрече со СПИДом. Но и этим преимуществом мы как следует не воспользовались. Программа борьбы со СПИДом была принята только в 1985 году (на два года позже, чем в ГДР) и, как сейчас известно, осталась во многом невыполненной. Мы не смогли снабдить лечебные учреждения одноразовыми шприцами и системами для переливания крови, не добились должной стерилизации в больницах и поликлиниках, не обеспечили фронт научных исследований, нужное количество качественного диагностикума на СПИД.

Третье, благоприятное для нас, обстоятельство: мы не закупаем импортную кровь. Гомосексуализм у нас распространен в гораздо меньшей степени, чем в США и странах Западной Европы, порнография запрещена законом, а «сексуальная революция» началась значительно позднее, чем на Западе.

Вместе с тем в СССР не изжит ряд серьезных недостатков, которые могут способствовать развитию эпидемии. Опять-таки главная проблема — острая нехватка одноразовых шприцев, игл, систем для переливания крови и гемодиализа (лечения хронической почечной недостаточности) при том, что во многих больницах не гарантирована надежная стерилизация инструментов. Неблагоприятную картину дополняет отсутствие в аптеках презервативов. У нас пока узаконена уголовная ответственность за мужеложство: гомосексуалисты боятся показаться врачу и, не будучи информированы, по существу, беспрепятственно распространяют инфекцию. Опасным было и то, что Минздрав СССР без достаточного количества качественного диагностикума заставлял длительное время объединять кровь от четырех и более доноров, а это снижало чувствительность проб на СПИД и способствовало разрастанию эпидемии.

Наконец, никаким здравым смыслом нельзя объяснить, почему в СССР не было гласности в этом вопросе. Общество не представляло себе всю меру грозящей ему опасности. Борьба со СПИДом велась в глубокой тайне от населения сугубо аппаратными методами.

Утверждая на словах важность санитарно-просветительной работы, мы оставили ее в зачаточном состоянии. Не удивительно, что в стране стала нарастать сексуальная вседозволенность.

Одно из ее проявлений — проституция, рост которой приобретает угрожающий характер. Поскольку она служит важным каналом передачи СПИДа в СССР, рассмотрим эту проблему поближе.

Мы старательно делали вид, что проституции у нас не существует. Теперь оказалось, что мы скромничали. Более того: она распространяется все шире, захватывая женщин разного возраста, образования и социальной принадлежности. Об этом свидетельствует пресса. Приведем некоторые примеры.

2 декабря 1987 года в Мосгорисполкоме на брифинге для журналистов начальник отдела по борьбе с проституцией

Е. Чайковский сообщил, что в Москве выявлено свыше 1000 проституток, из которых половину составляли женщины в возрасте 18—25 лет. Среди них замужние, имеющие детей и даже кандидаты наук; 90 процентов вступали в интимные связи с иностранцами.

В 1988 году были опубликованы результаты социологического обследования в Грузии, где опросили 532 женщин, занимающихся проституцией: 70,1 % из них — в возрасте до 30 лет, 3/4 — со средним образованием или выше среднего; 2/3 состояли в браке, примерно половина — матери; 95,8 процента «просветили» случайные люди; почти половина начали половую жизнь в возрасте не старше 17 лет; к 20 годам меняли партнеров 91,4 %; каждая третья впервые познала незнакомого мужчину.

Проститутки разделялись на три группы:

1) относительно немногочисленные материально обеспеченные женщины, с приличной работой и квартирой, сожительствующие с мужчинами за большую плату, в том числе с иностранцами; 2) молодые, внешне привлекательные женщины, которые делают вид, что «прожигают жизнь»; начинают свою деятельность в ресторанах или гостиницах, кончают тем, что попадают к сводникам или на панель; 3) уличные или вокзальные проститутки; большинство из них вынуждено постоянно думать о хлебе насущном. Хорошо живут лишь 8,8 % опрошенных, нормально — 34,6. У четырех из пяти женщин почти весь заработок идет на текущие расходы. На «черный день» откладывают только 7,5 процента проституток. Благоустроенное жилье — у 50,6. Обычные занятия: мотовство, пьянство, наркомания, скупка и продажа вещей. Часто заражаются венерическими болезнями.

Примечателен опрос, проведенный среди учащихся десяти московских школ. Их попросили назвать профессии и должности, обеспечивающие, по их мнению, высокие доходы. Из 20 наиболее часто встречающихся перечислений проститутки попеременно делили 9—11-е места с директором магазина и продавцом. У молодежи сложилось терпимое отношение к проституции.

Оказывается, есть у нас и тайные публичные дома. Вот, например, в «Медицинской газете» от 4 ноября 1988 года рассказывалось о наличии нескольких публичных домов почти в самом центре Ашхабада. Содержательница одного из них, кстати врач, платила даже своей дочери за сожительство с «гостями». Об этом знала милиция, но предпочитала не связываться, так как в числе посетителей были весьма влиятельные в городе лица. В некоторые из притонов приглашались врачи, которые ежемесячно обследовали девушек. Их «хозяйки» широко привлекали несовершеннолетних. Проституция в Ашхабаде процветала и в ряде вузов, особенно в медицинском, где студентки должны были расплачиваться своим телом за экзамен или зачет.

Когда пресса стала обращать внимание на проституцию и СПИД, многочисленные отклики на статьи были неоднозначны. Одни считают, что главная причина проституции — несовершенные общественные условия, прежде всего материальные трудности, призывают относиться к проституции терпимо, так как на 100—120 рублей зарплаты или мизерную стипендию молодой девушке не прожить. Вторая причина, с их точки зрения, порождена нравственным состоянием нашего общества, а то и «духовной проституцией» наставников молодежи. Стоящие на противоположной позиции — непримиримые противники проституции, они убеждены, что виноваты во всем лень, жадность к деньгам и тряпкам, что нельзя снять вину с самой женщины, пошедшей по этому пути.

Не может не тревожить тот факт, что проституция становится у нас все более распространенным явлением. Здесь видится своеобразное следствие «сексуальной революции», которая в нашей стране началась позднее, чем на Западе, и находится сейчас в кульминационной стадии. Интимные взаимоотношения обсуждаются куда откровеннее, чем раньше. Реабилитация эротики — естественный ответ на официальное ханжество, пропитавшее и область секса. Кроме того, большей открытости сексуальной жизни «помог» СПИД, который потребовал серьезного подхода к проблеме полового воспитания и заставил говорить вслух о том, что еще недавно считалось неприличным.

К сожалению, снятие запретов с этой сферы нередко принимает такие формы, с которыми трудно примириться (чем особенно «славится» кино). Иные режиссеры пытаются спасти свои серые картины «клубничкой»: их героини и герои раздеваются в самых неподходящих эпизодах. Вот характерный отрывок из материала Э. Графова в «Советской культуре»:

«Юная акселератка (просто беседуя с мамой) вдруг запоздало начинает надевать бюстгальтер. Муж с женой обсуждают нехватку запчастей у него в бригаде. При этом он уже заканчивает надевать трусы, а она ёжится, прикрывая что-то простыней. Товарищи, ведь нам же не те запчасти показывают! Если раньше экранное действо неистовствовало в рамках заседаний, то теперь оно переместилось обсуждать проблемы в ванные комнаты. И все это под вопли — мы отстали от Запада!

Да, отстали, но совсем в другом смысле».

И далее автор пишет, что в Брюсселе, Лондоне и ряде других городов за рубежом он не обнаружил ни одного эротического плаката, что в США после девятого вала «сексуальной революции» и порнографии прилагаются усилия, чтобы избавиться от этого наваждения.

Стоит ли удивляться, что в «Комсомольскую правду» пришло письмо следующего содержания:

«Хватит давать дурацкие советы! Не вступать в случайные половые связи, хранить супружескую верность... Но у нас, 14—16-летних, такие связи и могут быть только случайными — мы еще в школе учимся,— отказаться от такого удовольствия мы не в силах.

Хранить супружескую верность... Вот я только подумала об этом, и меня уже затошнило. Да лучше умереть от СПИДа! Ведь жизнь одна, и проходит она быстро, поэтому прожить ее нужно красиво и интересно, особенно молодые годы.

Да и так ли он опасен, этот СПИД?? Может, нас просто запугивают им? В таком случае это дешевенький приемчик, и мы на него не клюнем.

Оля, 15 лет и мои подружки».

Подобная легкость отношения к интимной жизни с раннего возраста — сигнал «SOS» для общества, врачей, педагогов, «просмотревших» условия расцвета проституции.

Как же бороться с ней в нашей стране?

У общественности нет единого мнения. На одном полюсе требуют сурового наказания, вплоть до лишения свободы, на другом — предлагают официально разрешить проституцию, включая организацию кооперативов.

В 1987 году был опубликован Указ Президиума Верховного Совета РСФСР, согласно которому занятие проституцией карается предупреждением или штрафом до 100 рублей, а повторно в течение года — до 200 рублей.

Но что значат какие-то штрафы для проституток «высокого ранга»?

У них свои расчеты. Одна из «дам» доказывала, что государству гораздо выгоднее легализовать проституток и обложить их ощутимым налогом. Причем уверяла, что они готовы отдавать от 20 до 40 процентов «заработка».

Для «элиты», выходящей на иностранцев,— это 20—40 долларов с клиента, или соответственно 200—400 рублей по курсу «черного рынка».

Во всяком случае штрафы могут быть эффективными только при условии, что их доведут не менее чем до 1000— 1500 рублей. В то же время результаты анкетирования, опубликованные в «Медицинской газете» 14 сентября 1990 года, показали, что большая часть врачей считает целесообразным легализацию проституции и открытие публичных домов, что должно снизить опасность заражения венерическими болезнями и СПИДом.

По ориентировочным подсчетам, в СССР в 1988 году было зарегистрировано лишь 5 % проституток, гомосексуалистов и наркоманов.

Важная проблема — борьба со СПИДом и гомосексуализмом в лагерях и тюрьмах. По данным ВОЗ, в тюрьмах государств Западной Европы, где обследовали 270 тысяч заключенных, инфицированность ВИЧ составляла 10 %. Начальник медицинского управления МВД СССР полковник В. В. Кравченко сообщил, что при обследовании нескольких тысяч человек (точное количество не указано) было выявлено 7 вирусоносителей. Поэтому министерство поставило перед Прокуратурой СССР вопрос о необходимости тестирования на ВИЧ всех лиц, поступающих в следственные изоляторы.

Среди кажущегося благополучия, на фоне заверений о том, что ситуация со СПИДом у нас находится под контролем, этот монстр XX века показал себя с неожиданной стороны. В Советском Союзе, в отличие от других стран мира, зловещий призрак СПИДа поразил прежде всего самую беззащитную, но и самую дорогую часть общества — детей. Беда, пришедшая из Элисты в конце 1988 года, высветила, подобно лучу прожектора, правду: при отсутствии достаточного количества не только одноразовых, но и обычных шприцев и игл, других медицинских инструментов все мы подвергаемся опасности заражения из-за бескультурья и безнаказанности медсестер, которые сплошь и рядом пренебрегают стерилизацией инструментов, строго оговоренной инструкцией.

Трагедия Элисты еще требует анализа. Но совершенно ясна необходимость немедленного переосмысления стратегии по отношению и к СПИДу, и к охране здоровья населения в целом. Для будущего нашей страны обе эти проблемы не менее, а быть может, более важны, чем продовольственная проблема. Если мы этого не осознаем, нам грозит гибель от СПИДа в ближайшие 50 лет.

Но чтобы осознать уроки Элисты, надо выяснить, как мы дошли до жизни такой, извлечь уроки из происшедшего в Калмыкии. Уроки же эти свидетельствуют, что Минздрав Союза до Элисты прошел бесславный путь беспринципности, боязни нарушить благостное спокойствие в недрах министерства, боязни информировать правительство об истинном положении дел, то есть о своей бездеятельности.

До 1985 года Минздрав СССР хранил гробовое молчание. Но летом 1985 года произошло событие, которое заставило его проснуться: в Москве состоялся Всемирный фестиваль молодежи и студентов. Хотя к тому времени СПИД уже распространился более чем на 40 стран и в Москву прибыли десятки тысяч представителей из регионов, охваченных пандемией, это мероприятие застало Минздрав врасплох. Не только население, но даже медицинские работники Москвы не были проинформированы до фестиваля об особенностях СПИДа. Из единичных сообщений в газетах трудно было понять, с какой угрозой столкнулся мир. Минздрав был вынужден издать летом 1985 года приказ о СПИДе, в котором впервые познакомил врачей со спецификой заболевания, но, дабы не испугать их, не осветил такие важные моменты, как необычайно длительный инкубационный период и практически стопроцентная летальность.

Вершиной страусовой политики министерства стал вышедший следом циркуляр, запрещавший без согласования с Минздравом публиковать как оригинальные работы, так и обзоры, научно-популярные статьи о СПИДе.

Мне пришлось испытать этот запрет на собственной шкуре. Моя статья о СПИДе была принята редакцией журнала «Природа», но главный санитарный врач СССР П. Н. Бургасов наложил резолюцию «категорически возражаю» без объяснения причин. Минздрав отклонил и просьбу журнала «Химия и жизнь» поместить популярную статью на аналогичную тему другого автора.

Тогда же я узнал, что под Смоленском будет отдыхать большая группа участников фестиваля из стран Африки и иных опасных регионов, причем заведующий облздравотде-лом не получил от министерства никаких указаний.

Эти и другие факты побудили меня в августе 1985 года обратиться в ЦК КПСС и министру здравоохранения СССР С. П. Буренкову с письмом. Я писал, что позиция, занятая Минздравом, близорука, половинчата и приведет к последствиям, масштаб которых трудно переоценить. Континентальный дрейф СПИДа вплотную подошел к нашим рубежам. Не приходится сомневаться, что определенная часть населения страны уже инфицирована, а то, что пока нет подтвержденных случаев, не должно нас успокаивать, поскольку скрытый период заболевания может длиться 4—5 лет. Между тем у нас «заморожена» соответствующая научная информация, и исследованиям в области СПИДа не на что опираться. Этим мы не вооружаем, а разоружаем наши научные силы перед лицом столь грозной опасности.

В письме также высказывались предложения, направленные на активизацию борьбы со СПИДом: коренное улучшение санпросветработы, мер по профилактике инфекции. В частности, отмечалось, что следует ввести уголовную ответственность за игнорирование инструкций по обезвреживанию инструментов. Пора начать рассматривать невыполнение этих инструкций медицинскими работниками как умышленное заражение людей. Подчеркивалось, что в создавшихся условиях первоочередным должно быть создание иммунологической службы, что если мы сейчас не потратим на это миллион рублей в валюте, то завтра потребуются сотни миллионов и даже миллиарды. Были высказаны и другие предложения.

Через месяц мне прислали бумагу за подписью заместителя министра здравоохранения СССР П. Н. Бургасова. Он не ответил ни на один из поставленных вопросов и не высказал ясно своего отношения ни к одному из предложений. П. Н. Бургасов любезно разъяснил, что лавинообразность случаев выявления СПИДа в капиталистических странах свидетельствует прежде всего о резком увеличении объема диагностических исследований на СПИД, а. не о росте заболеваемости. Он также бодро сообщал, что шприцы и системы для переливания крови одноразового использования в последние годы находят все большее распространение в практике отечественного здравоохранения. (Как теперь стало известно, в 1985 году Минздрав СССР дал заявку только на 100 миллионов одноразовых шприцев при минимальной потребности 3—4 миллиарда ежегодно). В нашей стране будто бы нет социальных условий для гомосексуализма, а значит, нет дополнительной благоприятной среды для распространения заболеваний СПИДом.

О странных вещах говорилось и в прессе. Так, академик АМН СССР С. Дроздов в интервью «Литературной газете» от 11 декабря 1985 года сказал: «...неспециалисты несколько преувеличивают опасность СПИДа, считая его безусловно смертельной болезнью, от которой умирают через 2—4 года».

В той же «Литературной газете» 7 мая 1986 года П. Н. Бургасов заверил: «У нас в стране отсутствуют условия для массового распространения заболевания: гомосексуализм как тяжкое половое преступление преследуется законом (статья 121 УК РСФСР), проводится постоянная работа по разъяснению вреда наркотиков. В плане выявления возможных случаев заболевания СПИД ...сейчас усилены научные разработки для получения диагностических препаратов».

Вскоре произошла смена руководства в министерстве, и «Литературная газета» взяла 25 февраля 1987 года интервью у нового заместителя министра здравоохранения СССР Г. Н. Хлябича. Корреспондент спросил его:

— Почему длительное время проблемы распространения, лечения и профилактики СПИДа не предавались у нас гласности?

— Когда в 1981 году появилась информация о СПИДе (она пришла из Соединенных Штатов), медики, естественно, встревожились, хотя данных о клинике и эпидемиологии этой болезни не было. Мы были готовы оперативно отреагировать, если бы нас попросили.

Но неужели Минздрав СССР столь некомпетентен и беспомощен, что кто-то должен его просить?

Г. Н. Хлябичу было чем гордиться: «Когда вопрос о СПИДе слушался в правительстве, то нам, организаторам здравоохранения, было высказано удивление, что мы не попросили огромных средств, которые сегодня ученые и врачи требуют во всем мире для борьбы с этой болезнью... Здравоохранение поступило так, как обычно поступают в семье, когда необходимо что-то срочно купить: семья просто перераспределяет свой бюджет, чтобы не испытывать неудобств. Естественно, понадобились и небольшие дополнительные ассигнования. Они были немедленно выделены. Более того, нам было сказано, что если потребуются еще средства, то они будут даны».

За счет чего и как Минздрав перераспределил свой бюджет? Может быть, за счет помощи детям в условиях, когда мы занимаем 50-е место в мире по детской смертности? О каком вообще сокращении тёх или иных статей бюджета здравоохранения может идти речь, если сам бюджет во много раз меньше, чем в других развитых странах? В этих условиях скромность Минздрава непостижима.

В итоге нужные средства на исследования по СПИДу составляют менее 1 процента от ассигнований на медицинскую науку, расходы на санитарное просвещение по СПИДу ничтожны по сравнению с расходами США, Англии и ряда других стран, а данные об общих затратах на борьбу со СПИДом долго скрывались не только от населения, но и от медицинских работников.

Поэтому пришлось опять удивиться интервью «Известиям» от 8 марта 1989 года тогдашнего министра здравоохранения СССР Е. И. Чазова. По его словам, работники Минздрава неоднократно пытались информировать правительство о том, что ситуация угрожающая, но видные ученые, курирующие проблему, снимали остроту вопроса, заявляя, что это ложная паника.

Жизнь с ВИЧ и СПИДом

Как понять такое заявление, если президент АМН СССР В. И. Покровский публично в 1988 году критиковал ответственного работника Минздрава СССР, который сказал, что «речь о распространении эпидемии пока не идет», и доказывал, что эпидемия уже началась?..

Минздрав СССР понадеялся на собственные силы и постеснялся запросить у правительства валютные ассигнования. Каков же результат?

В феврале 1989 года на заседании Всесоюзной чрезвычайной противоэпидемической комиссии Е. И. Чазов был вынужден признать:

«Принятые три года назад решения по защите от СПИДа выполняются плохо. Нет ни одного пункта в этих решениях, который можно было бы считать до конца выполненным, а выполнение некоторых, по сути дела, сорвано... Серьезные упущения и недостатки в работе ощутимы на всех направлениях, начиная от фундаментальных исследований и кончая практическим здравоохранением».

И добавил: «Большинство ведущих НИИ не выполнили порученных им заданий. Научные исследования по проблеме СПИД велись вяло и в недостаточных размерах... Встает вопрос о квалификации... Иначе как объяснить, что пришлось отказаться от диагностикума «Вектор» — так он плох? Инвалютные средства, отпущенные на его изготовление, потрачены зря».

Именно из-за отсутствия должного количества диагностикума при обследовании на СПИД стали объединять сыворотки от нескольких больных, что недопустимо, так как резко искажает реальную картину.

Данные о количестве больных и инфицированных в СССР были противоречивы. Так, по состоянию на февраль 1987 года, со слов Г. Н. Хлябича, заболевших в СССР — 13, из них лишь один гражданин СССР, а остальные — иностранцы. Однако примерно в это же время академик АМН СССР В. М. Жданов «подсчитал», что общее число выявленных у нас заболевших не превышает 30, из которых более 2/3 приходится на иностранцев, проживающих в Советском Союзе, и менее 1/3 на коренное население. Естественно, что выявленных носителей СПИДа больше, чем действительных больных.

В мае 1987 года заведующий центральной лабораторией по диагностике СПИДа В. В. Покровский уверял: «Первый случай заболевания обнаружен в прошлом году, покуда выявлено 32 больных, из которых лишь двое советские граждане».

Таким образом, материалы, представленные в «Известиях», «Литературной газете» и других массовых изданиях, не совпадали друг с другом. Еще более странными были данные, посланные Минздравом СССР в ВОЗ. Я писал об этом в «Юности» (1988. № 2):

«В конце 1986 года нами был зарегистрирован один случай СПИДа, а через 3 месяца — в конце марта 1987 года — уже 32 случая, о чем мы сообщили также на III Международном конгрессе по СПИДу в июне 1987 года. Эта цифра фантастична: она означает, что за 3 месяца количество больных в нашей стране увеличилось в 32 раза, тогда как в США и Центральной Африке во время наиболее бурного нарастания эпидемии период удвоения случаев, СПИДа составлял 5—6 месяцев. Еще через 3 месяца — в июле 1988 года — в еженедельнике ВОЗ «Уикли эпидемиолоджи рикорд» мы сообщили, что количество случаев СПИДа у нас уже возросло до 58, а в начале августа того же года эта цифра вдруг снизилась до четырех случаев и с тех пор оставалась на том же уровне до IV Международного конгресса по СПИДу в июне 1988 года.

Как объяснить эту статистическую свистопляску?

Ларчик открывается просто: мы не умеем диагностировать СПИД. В июне 1987 года ВОЗ признала наши данные неправильными, так как мы вместо больных сообщали количество инфицированных».

То, как у нас обнаружились первые жертвы СПИДа, наводит на тревожные раздумья. Первый больной был выявлен благодаря случайности в марте 1987 года. Врач-проктолог одной из московских больниц присутствовала на лекции по СПИДу. Услышанный материал был для нее внове, и она поняла, что у одного из ее больных — симптомы, характерные для СПИДа. Она повезла его для консультации в клинику инфекционных болезней. Выяснилось, что пять лет назад его доставили в эту клинику прямо из Шереметьевского аэропорта, когда он возвращался из заграничной командировки. У него были лихорадочное состояние, понос, увеличенные лимфоузлы. Но тогда этим признакам не придали значения и поставили ориентировочный диагноз железистой лихорадки. Больного выписали после нормализации температуры для долечивания в другой .больнице. Теперь же у него была установлена саркома Капоши, выделены антитела к ВИЧ.

Больной работал длительное время в Танзании и занимался там гомосексуализмом. Эпидемиологическое обследование показало, что он имел в СССР 24 половых партнера. Пятеро из них заразились. Один из этих пятерых заразил свою невесту-десятиклассницу, другой — любовницу и жену, от которой заразился ребенок. К тому же больной оказался донором, и его кровью было инфицировано несколько человек. В результате от этого больного заразились 14 здоровых. Следует иметь в виду, что были выявлены не все инфицированные лица в цепочке, так как нет гарантии, что прослежены все их половые контакты.

Этот случай показателен: если бы лечащий врач случайно не попал на лекцию о СПИДе, больной не был бы диагностирован и продолжал рассеивать инфекцию. Таковы были знания о СПИДе в Москве. А что делалось на периферии?..

Второй достоверный случай СПИДа зарегистрирован в Ленинграде. Обстоятельства здесь еще более драматичны: диагноз был поставлен посмертно у Ольги Гаевской, 29 лет, оператора треста «Теплоэнерго-3». С февраля по август 1988 года она обращалась в районную поликлинику № 30 свыше 20 раз. Ей 6 раз выписывали бюллетень, но ни разу не направили к инфекционисту. 19 августа она поступила в клинику 1-го Ленинградского мединститута с подозрением на пневмонию, затем у нее появились высыпания на коже, и ее перевели в клинику глубоких микозов. Там у нее впервые заподозрили СПИД и взяли сыворотку крови для анализа. Однако результат анализа был отрицательным, и окончательный диагноз получили лишь после ее смерти 5 сентября, исследовав трупную кровь. Ошибка была неизбежна, так как при первом анализе смешали сыворотки пяти разных лиц, что бьщо связано с острой нехваткой диагностических препаратов. При втором анализе трупную кровь исследовали отдельно.

Случай с О. Гаевской вызвал шок у Минздрава СССР. Как могло произойти, что во втором по величине и значению городе СССР врачи в течение 6 месяцев даже не заподозрили СПИД, несмотря на то что симптомы заболевания должны были с самого начала их насторожить? Больная обращалась в поликлинику с жалобами на сильную утомляемость, лихорадку, кожные высыпания, прогрессирующую потерю веса (более 12 кг). После ее смерти выяснилось, что сама Гаевская, начав сильно худеть, шутила с соседкой: «Не иначе СПИДом заразилась?»

Драматичность этой ситуации стала особенно очевидной, когда выяснилось, что в течение 9 лет Гаевская занималась проституцией и ее посещали не только иностранцы, но и граждане СССР. Она не отказалась от «встреч», уже будучи больной,— у нее была выявлена 4-месячная беременность. В общем, остались невыясненными все ее половые партнеры и, следовательно, остались нераскрытыми возможные эпидемиологические цепочки, возможные носители ВИЧ или больные.

В Ленинград выехала специальная комиссия Минздрава СССР. Освобождены от работы заведующая поликлиникой № 30 и заведующая терапевтическим отделением той же поликлиники, было решено произвести внеочередную аттестацию участкового врача и оториноларинголога, возбуждено уголовное дело по обвинению врачей в халатности.

29 октября 1988 года газета «Советская культура» сообщила, что в Одессе зарегистрирован первый случай гибели ребенка от СПИДа. Мать — женщина легкого поведения — не взяла его из роддома, после чего его направили в Дом ребенка. Он прожил 4 месяца 20 дней, причем, как и у Гаевской, положительная проба на вирус СПИДа была получена только после смерти.

Как видим, три первых случая СПИДа в СССР не были вовремя диагностированы, а в двух из них диагноз был поставлен посмертно. Но уже начиналась трагедия в Элисте, хотя пока этого еще никто не подозревал.

В декабре 1988 года в Москве подтвердили наличие вируса СПИДа одновременно у женщины и ребенка из Элисты.

У женщины вирусоносительство было выявлено после того, как она обратилась в детскую больницу Элисты с предложением сдать кровь. Оказалось, что она лежала ранее в той же больнице вместе со своим ребенком, который потом умер. В одной с ними палате находился с матерью другой ребенок. У него-то, вторым, и было обнаружено в декабре носительство ВИЧ. Вскоре положительный анализ на ВИЧ дали еще трое детей в этой же детской больнице. К 17 февраля 1989 года цифры угрожающе подскочили: 26 детей и 6 матерей. По данным, опубликованным в «Известиях», 70 процентов инфицированных в столице Калмыкии не относились к традиционным группам риска.

В процессе эпидемиологического обследования в Элисте (о чем упоминалось выше) обратили внимание на семью, в которой отец еще в 1981 году работал в Конго. Там он болел, его лечили переливанием крови и инфицировали. Он заразил жену, зараженным оказался и их ребенок, умерший в апреле 1988 года в той же детской больнице. Поэтому предположительно начало вспышки в Элисте стали датировать апрелем 1988 года, хотя первые случаи удалось установить только в декабре.

В интервью газете «Московские новости» 19 февраля 1989 года новый санитарный врач СССР А. И. Кондрусев сообщил, что в Элисте было обследовано на СПИД 12 тысяч человек, в том числе 8 тысяч детей. Из 6 инфицированных матерей у 4 дети умерли еще до распознанной вспышки. Причина смерти точно неизвестна, однако весьма вероятно, что они погибли от СПИДа.

Изучение эпидемии в Элисте позволило прийти к выводу, что она возникла главным образом из-за шприцевой инфекции. Матери свидетельствовали, что медсестры часто не стерилизовали шприцы, а меняли лишь иглы. Комиссия убедилась: 13 процентов шприцев и игл нестерильны, переливание крови делали необоснованно часто, многие дети получали кровь от 10—11 доноров. Неудивительно, что из 300 первых анализов 27 дали положительные пробы на СПИД.

В детской больнице было столь удручающее санитарное состояние, что главврача штрафовали за год 13 раз. Зарегистрированы внутрибольничные вспышки гепатита и сальмонеллеза. Только за 1989 год скончалось 123 ребенка.

Если шприцевая инфекция у детей не вызывала сомнений, то причины заражения матерей остаются неясными, так как им не полагалось ни инъекций, ни переливаний крови. Скорее всего, матерей могли заразить дети, если у них во рту были ранки: тогда не исключено, что их кровь попадала из этих ранок в кровь матери при кормлении, через трещины в сосках груди.

Пока трудно сказать, сколько всего может, быть инфицированных и больных в Элисте. На 15 марта 1989 года было 32 зараженных ребенка и 6 взрослых, в начале апреля — 47 детей и 8 взрослых, в начале августа — 69 детей и 11 взрослых. А общее число зафиксированных вирусоносителей в СССР, как объявила «Медицинская газета», возросло до 312 человек. Иными словами, инфицированные в Элисте составили около 25 процентов всех вирусоносителей в нашей стране.

Можно ли считать вспышку в Элисте случайностью?

Даже представители Минздрава СССР вынуждены ответить отрицательно. Трагедия в Элисте продемонстрировала чудовищное санитарное состояние наших больниц и низкое качество обследования населения на СПИД. Не приходится сомневаться в том, что сходные невыявленные очаги инфицированных есть и в ряде других регионов СССР.

Первым эхо Элисты ощутил Волгоград. Накануне 1 мая 1989 года в городе были «замечены» первые инфицированные дети. Оказалось, что в течение длительного времени из очага СПИДа в Элисте в Волгоград поступали для лечения маленькие пациенты с различными заболеваниями. К 6 мая в хирургическом корпусе больницы № 7 было диагностировано уже 10 зараженных детей. На 1 марта 1990 года в Волгограде и области было выявлено 49 ВИЧ-инфицированных детей.

Дети, получившие вирусы в Элисте, были зарегистрированы также в Ростове и других городах.

Урок Элисты показал — и это самое тревожное,— что у нас основным способом распространения СПИДа может стать внутрибольничная инфекция. Угроза вполне реальна, если учесть, что наша страна занимает 35-е место в мире по заболеваемости вирусным гепатитом, который, как и СПИД, переносится преимущественно при шприцевых инъекциях. Надо снова и снова говорить о катастрофической нехватке одноразовых шприцев и игл, плохой стерилизации инструментов в больницах. Если немедленно не принять решительных мер, мы можем поголовно оказаться заложниками наших больниц: все население страны перейдет в категорию риска для СПИДа.

Один из тяжелых уроков Элисты — нравственный. Он касается как медицинских работников, так и населения в целом. Врачи сплошь и рядом не выполняли своего долга — не сохраняли врачебную тайну, и по их вине сведения об инфицированных становились широко известными. Поступали сообщения об отказе некоторых врачей госпитализировать и лечить лиц с вирусом СПИДа. О нравственном одичании свидетельствует и письмо, адресованное группе В. В. Покровского и опубликованное «Комсомольской правдой» 1 августа 1987 года. Письмо гласило: «Уважаемые коллеги! Мы, выпускники медицинского института (16 парней), категорически против борьбы с новым «заболеванием» — СПИД и намерены всячески препятствовать поиску средств борьбы с этой благородной эпидемией. Выражаем уверенность, что СПИД за короткое время уничтожит всех наркоманов, гомосексуалистов, проституток. Уверены: Гиппократ одобрил бы наше решение. Да здравствует СПИД!»

Это письмо «звучит» особенно кощунственно на фоне трагедии, когда от СПИДа пострадали не проститутки, гомосексуалисты и наркоманы, а невинные дети.

Наше дремотное состояние в отношении санитарного просвещения привело к тому, что население в ряде случаев осуществляло дискриминацию не только вирусоносителей, но и просто уроженцев Калмыкии. В «Литературной газете» 15 марта 1989 года сообщалось, что в редакцию пришло письмо от врачей из Элисты, содержавшее вопиющие факты. Так, горсовет удовлетворил просьбу матери инфицированного ребенка о переселении, ибо их травили соседи. Больному диабетом из Элисты медики в Пятигорске отказались ввести инсулин. Администрация аэропорта Быково не приняла к перевозке тройной тщательно упакованный контейнер с пробирками крови подозреваемых лиц из Элисты.

В «Известиях» выступил поэт Давид Кугультинов. Его волновало, что вспышка СПИДа может привести к межнациональным конфликтам. В машины с номерами Калмыкии в соседних республиках летят камни, раздаются требования о выселении из общежитий калмыцких студентов. В Элисте матери, выписанные из больницы, подвергаются бойкоту. Кугультинов внес на рассмотрение Верховного Совета Калмыцкой ССР предложение, чтобы граждане, которые были инфицированы в больнице, имели право без иска по суду обеспечиваться за счет государства всем необходимым для жизни.

19 марта 1989 года «Литературная газета» обнародовала новые факты. Об увольнении с работы вирусоносителя, на которого донес врач. О случаях шантажа, когда инфицированного пугают, что, если он не даст денег, его ославят как вирусоносителя. О врачах-стоматологах, хирургах, гинекологах, трусливо не желающих оказывать помощь инфицированным. Мальчика с опухолью отказались оперировать потому, что он вирусоноситель. Мальчик пишет письмо Чазову: «Медицина меня заразила — так пусть она хоть чем-то мне поможет». Ответа нет... Роженицу выбрасывают из роддома после положительного анализа на СПИД...

Кто же в этом виноват?

Можно сказать: виновато общество, это результат всеобщего нравственного одичания, порожденного периодом застоя.

Но более всего виноват Минздрав СССР. Такой дикости не было бы, если бы не бездействовал санпросвет, если бы люди знали, что заразиться СПИДом нельзя при обычных бытовых контактах. И еще: как объяснить безнравственность и трусость части врачей? Ведь все они давали врачебную присягу!

В эпоху СПИДа вопрос о нравственности врача приобретает особую остроту.

Как уже отмечалось, мы, к сожалению, не использовали фору, данную нам историей, и недопустимо запоздали с организацией мероприятий по борьбе со СПИДом. О сложившемся критическом положении в полный голос заговорила пресса. Как оценивалась ситуация?

У нас нет даже презервативов. Мы не обеспечены одноразовыми шприцами и другими медицинскими инструментами. Но и обычные шприцы можно было купить с трудом — только по рецепту, подписанному главврачом. Сначала в Минздраве это объясняли борьбой с наркоманией, потом — нехваткой данного вида изделий. А ведь в условиях дефицита одноразовых шприцев невозможность обзавестись хотя бы индивидуальным шприцем чревата грозными последствиями.

Далее. У больниц нет одноразовых систем для переливания крови — на их закупку валюту вообще не выделили, производство же собственных реально ожидать лишь в отдаленном будущем. Нет одноразовых диализаторов и контейнеров для крови. Особенно опасен дефицит одноразовых катетеров для внутривенного введения, которые просто нельзя использовать повторно,— они могут быть только пластмассовыми и поэтому не выдерживают стерилизации сухим жаром, а их стерилизация в специальном растворе недостаточно эффективна.

Катастрофически не хватает резиновых перчаток — тут нечего и думать о единственном применении каждой пары, что практикуется в развитых странах. Пока остается неразрешимой проблема надежной стерилизации зубоврачебных боров и пульпоэкстракторов (на Западе и они одноразовые). Не ставится вопрос о надлежащей стерилизации инструментов для обтачивания зубных коронок из-за резкого дефицита этих инструментов.

По подсчетам, требуется 250—300 миллионов валютных рублей, чтобы приобрести оборудование по производству и шприцев, и капельниц, и диализаторов, и контейнеров для хранения крови, и презервативов. В список не включены качественные диагностикумы и оснащение лабораторий для тестирования на СПИД.

В Совете Министров СССР четко не определены приоритеты в расходовании валюты. Что же для нас важнее: жизнь наших людей или модная одежда, обувь, косметика, мыло и даже крем для сапог, которые мы завозим из-за рубежа?

В 1989 году положение сделалось столь серьезным, что редакция журнала «Огонек» вышла с ходатайством перед Внешэкономбанком СССР об открытии благотворительного валютного фонда «Анти-СПИД». Вскоре он получил «права гражданства» — счет в этом банке № 70000015. О своем желании перечислить валюту на счет «Анти-СПИД» уведомили многие советские писатели, артисты, композиторы, ученые, общественные деятели, представители церкви. Об участии в работе фонда заявили иностранные фирмы и ученые, наши соотечественники, живущие за границей. Был создан общественный совет — распорядитель фонда. Он призвал к помощи все развитые государства мира, и такая помощь уже начала поступать.

Наконец-то Минздраву СССР стало стыдно молчать. 6 августа 1989 года в центральной печати появилось обращение Комитета по борьбе со СПИДом при Минздраве СССР ко всем ведомствам, министерствам и общественным организациям страны. Сообщалось, что с момента выявления в нашей стране первого случая СПИДа к июлю 1989-го зарегистрировано 11 больных, а количество инфицированных увеличилось с32в 1987 году до 312 к моменту опубликования обращения. Указывалось, что по прогнозу экспертов пик заболеваемости наступит в 1997 году. В то же время при ликвидации внутрибольничной инфекции только в одном из очагов затраты на борьбу со вспышкой составили 1,5 миллиона рублей. Комитет обратился ко всем организациям с просьбой перечислять средства на валютный счет во Внешэкономбанке Москвы 68000111.

6 августа начальник Главного управления карантинных инфекций Минздрава СССР М. Наркевич, выступив в «Комсомольской правде», признал, что СПИДом в Элисте инфицировано 69 детей и что большая их часть находится дома под врачебным контролем.

7 августа заместитель министра здравоохранения СССР А. И. Кондрусев известил читателей «Правды», что СПИД уже зафиксирован в восьми из пятнадцати союзных республик, причем инфицированных в Калмыкии — 80 человек, Москве —38, Волгограде —35, Одессе —19 и в Ростове-на-Дону —13 человек. По его словам, главная причина трагедии — преступно-халатное отношение медработников.

Из других источников известно, что только в Киеве обнаружено 3 больных и 28 инфицированных.

От Кондрусева требовали новых сведений. В еженедельнике «Аргументы и факты» (1989. № 32) он сообщил, что выявлено 11 больных СПИДом, считая 4 детей (двое из них умерли). Вирусоносителей-соотечественников — 289 (в том числе 115 детей) и 393 иностранца, которые депортированы из СССР. Количество вирусоносителей — советских граждан на этот раз оказалось на 23 человека меньше, чем в обращении Комитета по борьбе со СПИДом при Минздраве СССР, что трудно объяснить. К тому времени в мире был зарегистрирован 157 191 случай заболевания СПИДом, в 149 странах. Из 20 миллионов доноров, обследованных в СССР, 8 человек были инфицированы ВИЧ.

Хоть и с опозданием, в борьбу со СПИДом включились врачи. На базе II Московской инфекционной больницы создана Всесоюзная ассоциация борьбы со СПИДом. Ее цель — объединить усилия медиков. Ассоциация открыла специальный счет № 608747 в Жилсоцбанке СССР для получения денежной помощи от различных лиц и организаций.

Каков прогноз течения эпидемии в СССР?

Соответствующие исследования сильно затруднены отсутствием полноценной статистики. Поэтому о строго научном прогнозе пока не приходится говорить и серьезных научных работ не опубликовано. Имеются лишь отдельные прикидки. Так, 25 февраля 1987 года Г. Н. Хлябич в интервью «Литературной газете» сказал, что «академик АМН СССР В. М. Жданов сделал расчеты, из которых видно, что в нашей стране может предположительно заболеть один человек из ста тысяч».

Более современный прогноз дан математиком С. Сошинским («Советская Россия» от 29 января 1989 г.). Использовав математические модели, он пришел к выводу, что число вирусоносителей в СССР колеблется от 2 до 40 тысяч, скорее всего — от 5 до 10 тысяч. Автор предполагает, что эпидемия в СССР началась в тайне от врачей между 1977 и 1980 годами. Поскольку количество людей, которое охватывается эпидемией, растет в разных странах в геометрической прогрессии, «почти безразлично, оценивать ли число больных в настоящее время в 3 тысячи или в 30 тысяч: разница будет перекрыта всего за 3 года».

По данным В. И. Покровского, пик заболеваемости в СССР наступит в 1997 году, когда следует ожидать десятки и даже сотни тысяч инфицированных.

По предварительным и очень осторожным подсчетам специалистов, в 1995 году у нас будет 600 тысяч вирусоносителей, 6 тысяч больных и умерших от СПИДа, в 2000 году — 15 миллионов зараженных, 200 тысяч больных и умерших.

Трудно сказать, насколько этот прогноз близок к истине. Трудно потому, что он исходит в значительной мере из анализа материалов других стран, тогда как в нашей стране такие материалы не систематизированы и не вызывают доверия. Нет уверенности в том, что сообщаемые данные хотя бы в отдаленной степени отражают истинное положение вещей. Одна лишь эпидемия в Элисте дала увеличение общего числа зарегистрированных вирусоносителей более чем на 30 процентов. А сколько потенциально опасных вспышек пока скрыто тлеют, сколько больных остаются невыявленными?! Мы не знаем и того, сколько у нас гомосексуалистов и проституток.

Такова обстановка. Каковы же выводы, если суммировать сказанное?

Первый вывод. Медицинская служба не готова к борьбе со СПИДом. Отсюда несколько следствий. Во-первых, в категорию риска может попасть все население нашей страны. Это значит, что угроза заражения уже нависла над каждым. Но это также значит, что необходимо срочно перестраиваться, что больше недопустимы благодушие и самоуспокоенность — как медицинских работников, так и всего общества. Должен действовать Закон о профилактике заболевания СПИД.

Во-вторых, у нас, помимо гомосексуалистов, внутривенных наркоманов, проституток и лиц, склонных к беспорядочным половым связям, большой опасности подвержены лица, которым требуются частые инъекции в медицинских учреждениях. Таким людям желательно иметь индивидуальные шприцы. Если же их нет, надо не стесняться, а самому контролировать качество стерилизации инструментов медперсоналом.

В-третьих. В нашей стране, в отличие от развитых стран Запада, пока один из главных (если не главный ) путь распространения СПИДа — внутрибольничная инфекция. Эта угроза наиболее реальна в хирургических отделениях и родильных домах, что напоминает положение со стафилококковой инфекцией, которую до СПИДа называли «чумой XX века», а также с болезнью Боткина (сывороточным гепатитом).

Второй вывод. В СССР приобретает особо важное значение санитарно-просветительная работа. Основная ее цель должна состоять в том, чтобы каждый человек был информирован о способах заражения СПИДом и мерах по его профилактике (наряду с борьбой против наркомании и за здоровый образ жизни). Пора осознать: если санитарно-просветительная работа будет слишком долго разворачиваться, катастрофа неизбежна. Сошлемся на того же С. Сошинского. При «безграмотности» к 2010 году у нас могут быть заражены все, в лучшем случае будет два миллиона больных СПИДом. Но один лишь фактор информированности способен во много раз замедлить развитие эпидемии (по модельным подсчетам) к 2010 году с 98 до 30 процентов населения.

Советский Союз одним из первых принял участие в формировании специальной программы по борьбе со СПИДом в рамках Всемирной организации здравоохранения и сделал взнос — 800 тысяч долларов. В СССР организованы два координационных совета. Один из них направляет практическую работу по выявлению и лечению заболевших СПИДом, другой определяет научные исследования. Во исполнение недавно принятого Закона СССР «О профилактике заболевания СПИД» сформирована правительственная комиссия под руководством заместителя Председателя Совета Министров СССР, на которую возложены обязанности по организации и осуществлению мероприятий в борьбе со СПИДом.

Тестирование на вирусоносительство и заболевание СПИДом — до выхода Закона — производилось на основании указа Президиума Верховного Совета СССР «О мерах профилактики заражения вирусом СПИД» от 25 августа 1987 года (сейчас преамбула и 1, 4, 5-я статьи этого указа отменены), а также «Правил медицинского освидетельствования на выявление заражения вирусом СПИД», утвержденных Министерством здравоохранения СССР 29 августа 1987 года.

Согласно статье 2 указа, «заведомое поставление другого лица в опасность заражения заболеванием СПИД наказывается лишением свободы на срок до 5 лет. Заражение другого лица заболеванием СПИД лицом, знавшим о наличии у него этой болезни,— наказывается лишением свободы до 8 лет». По существу, то же положение повторено в статье 6 Закона, но без конкретизации уголовной ответственности. Предусмотрено обязательное исследование крови у всех, кто подозревается в «причастности» к СПИДу.

После введения указа к четырем годам лишения свободы была приговорена в Каховке тридцатилетняя Ольга Л., которая вышла замуж за иностранца, прожила сколько-то лет в Африке и приехала обратно в Советский Союз, где у нее было обнаружено заражение вирусом СПИДа. Однако, несмотря на то что ее предупредили о недопустимости половых контактов, она умышленно заразила несколько человек. Или другой пример. В Смоленске был осужден на три года гражданин, знавший, что он инфицирован, но имевший, вопреки предупреждению, связи с рядом половых партнеров.

По «Правилам» Минздрава 1987 года, «освидетельствованию подлежат: доноры крови, плазмы крови и других биологических жидкостей и тканей; советские граждане, возвратившиеся из заграничных командировок свыше одного месяца; иностранцы, прибывшие в СССР на учебу, работу или в других целях на срок более 3 месяцев из страны, где, по информации Всемирной организации здравоохранения, имеет место распространение СПИДа; лица из групп риска, получившие множественные переливания крови и ее препаратов; страдающие наркоманией, гомосексуалисты, лица, занимающиеся проституцией; советские граждане и иностранцы, имевшие контакты с больными или вирусоносителями СПИД и выявленные врачом-эпидемио-логом при эпидемиологическом обследований; другие советские граждане и иностранцы, изъявившие желание пройти освидетельствование».

В «Правилах» указывается, что «по желанию советских граждан и иностранцев может быть проведено повторное обследование в другом учреждении здравоохранения». Позднее Минздрав СССР принял решение и об обязательном обследовании на СПИД беременных женщин.

Теперь в соответствии с положениями Закона Министерству здравоохранения СССР надлежит пересмотреть свои «Правила», которые должны быть опубликованы и открыты для широкого ознакомления.

К сожалению, далеко не все требования выполнялись. Например, к 1989 году в РСФСР было организовано лишь 167 лабораторий по диагностике СПИДа вместо планировавшихся 640. И хотя всего обследовано на СПИД более 30 миллионов человек, качество этого обследования оставляет желать лучшего.

Пока у нас проверяются далеко не все лица, прибывшие из длительных командировок в страны, опасные по СПИДу. Пока мы точно не знаем, какие категории граждан в СССР больше подвержены риску и подвергают риску других. А это исключительно важно для выработки стратегии борьбы. Как можно бороться со злом, не зная истинного положения дел? Как можно предугадать следствия, не зная причин? Как без этого можно делать достоверные научные прогнозы распространения СПИДа?

Население должно знать, кого и чего следует опасаться в первую очередь. Научный прогноз и разработка разумной стратегии борьбы со СПИДом на современном этапе требуют опубликования и анализа также и других данных: количества наркоманов, гомосексуалистов, проституток, наиболее распущенных гетеросексуалов — пациентов клиник венерических болезней.

Крайне отрицателно сказывается и то обстоятельство, что у нас до сих пор не решен вопрос о половом воспитании молодежи в школах, ПТУ, техникумах, институтах.

Здесь очень много зависит не только от государства, но и от нас с вами. Мы должны изменить собственное мышление, собственный стиль жизни, а также мышление и стиль жизни наших детей, свернуть их с пути сексуальной вседозволенности.

Сегодня известная констатация Ильфа и Петрова насчет того, что спасение утопающих — дело рук самих утопающих, приобретает несомненную актуальность, правда, с оттенком черного юмора.

В чем же причина сексуальной вседозволенности?

Прежде всего в бездуховности значительной части молодежи.

10 октября 1987 года в «Комсомольской правде» была опубликована беседа группы сексологов с читателями по проблемам полового воспитания. Вот как ответил один из сексологов молодому человеку, который спрашивал, не переживает ли кризис любовь:

«Да, многие сегодня,— как, впрочем, и всегда,— довольствуются более примитивным и легкодоступным рационом: вместо любви кому-то хватает влюбленности, вместо влюбленности — влечения. Кому-то не удается (или не требуется) подниматься выше полового влечения...

Здесь очень простая зависимость: чем ниже духовный уровень личности, тем на более низкой ступени находятся ее потребности в сфере чувств. Довольствоваться только сексом, сколь бы высоко техничным он ни был, высоко развитый человек не может. Он будет страдать в отсутствие настоящих чувств не меньше, чем в отсутствие свободы. Потому что жить без любви для человека по большому счету унизительно.

Вот почему признать, что любовь переживает некий кризис, значило бы признать кризис духовных начал человечества...»

С такой точкой зрения нельзя не согласиться. Половая распущенность — следствие духовной опустошенности, нравственного примитивизма, интеллектуального убожества, отсутствия идеалов у части молодежи. Есть еще причина — отсутствие интересного дела, которое владело бы помыслами. Если человек чем-то увлечен, если у него есть цель — это неизбежно отразится на его нравственном облике: повысится планка его духовных запросов, секс станет не самоцелью, а служанкой любви.

Поэтому половое воспитание не может рассматриваться в отрыве от нравственного.

Будем, однако, реалистами: среди нашей молодежи есть такие, кому море по колено; они считают, что страх перед венерическими болезнями преувеличен, так как от сифилиса и гонореи .излечивают, и не думают о том, что при запоздалом и неправильном лечении больные могут оказаться инвалидами на всю жизнь.

Молодежь должна понять, что в эпоху СПИДа проблема секса стала, повторяю, проблемой жизни и смерти. В этом свете половое воспитание в старших классах школы, в училищах, в семье, по радио, телевидению, в печати становится жизненно важной задачей. Молодежи надо знать не только основы интимных взаимоотношений между полами, но и основы гигиены половой жизни. Ханжество и страусовая политика никогда пользы не приносили.

В той же беседе на страницах «Комсомольской правды», которая приводилась выше, было сказано, что «540 тысяч браков распадаются ежегодно у нас в стране по мотивам сексуальной дисгармонии». Эта цифра означает, что каждый год тысячи мужчин и женщин вынуждены искать новых половых партнеров из-за своей сексуальной безграмотности. Нужно ли говорить, какой опасностью это чревато в условиях начавшейся у нас эпидемии СПИДа!

Вспомним, что «сексуальная революция» наступила в СССР позднее, чем на Западе, совпав по времени с эпидемией СПИДа. Характерная ее черта — ив том, что происходит постепенное «омоложение» начала половой жизни.

С. И. Голод, проводивший исследования в среде ленинградских студенток, установил, что первая интимная связь в возрасте от 16 лет была в 1957 году у 1 процента девушек, а в 1977-м — у 3,7 процента; у юношей1 соответственно 7 и 11,4 процента. То есть «темпы» снижения возраста при вступлении в сексуальный контакт у женщин набирали скорость особенно отчетливо.

Основная мотивация добрачных интимных отношений — любовь. Так, по опросам И. Кона, вступить в брак с любимым человеком считают возможным для себя 91 процент мужчин и 81 — женщин, со знакомым —60 процентов мужчин и лишь 14— женщин.

В книге И. Кона «Введение в сексологию» (1988) приводятся следующие данные: « В рамках крупного обследования студенческой молодежи (3721 студент из 18 вузов страны) был задан вопрос: «Как вы думаете, с какой целью юноши и девушки вступают в интимные отношения?» Из 9 предложенных ответов нужно было выбрать только один. Основные мотивы (в процентах к общему числу респондентов) распределились так: взаимная любовь — 36,6, приятное времяпрепровождение — 15,4, стремление получить удовольствие — 14,2, желание эмоционального взаимодействия — 9,8 предполагаемое вступление в брак — 7,0, любопытство — 5,5».

У американской молодежи ранняя половая жизнь и добрачное сожительство значительно коррелируют с употреблением наркотиков и алкоголя. В бывшей ГДР слишком раннее или слишком позднее начало половой жизни отрицательно сказывалось на учебе: девушки, начинавшие половую жизнь до 16 лет, учились хуже девушек, начавших ее между 17—19 годами. По выводам сексологического обследования в СССР, молодые люди, часто меняющие сексуальных партнеров, учатся несколько хуже, чем лица, имеющие постоянные привязанности.

Разумное воздержание до брака, воздержание от внебрачных половых связей и половых извращений, максимальное снижение числа разводов и сексуальных партнеров в результате более серьезного подхода к браку и возросшей сексуальной грамотности, привлечение молодежи к социально-активной и интересной жизни становится единственно разумной альтернативой СПИДу, росту наркомании и алкоголизма.

Приведенные в этой главе данные диктуют необходимость формирования нового мышления в нашей стране, которое должно учитывать реалии эры СПИДа. Одна из этих реалий — коренной пересмотр отношения государства и общества к здравоохранению. Пора понять, что медицина — не сфера обслуживания, а наиболее верный путь воспроизведения национального дохода, наиболее выгодный путь инвестиционной политики государства: доходы от возвращения к жизни и восстановления трудоспособности больных в десятки и сотни раз превышают затраты на их лечение, что убедительно доказывает опыт таких советских ученых, как С. Н. Федоров и Н. М. Амосов. Индустрия здоровья — не только экономически наиболее выгодный тип индустрии (за исключением ее наукоемких областей). Еще большее значение она имеет для сохранения и улучшения социальных условий жизни людей, их самочувствия. Чем совершеннее будут оборудованы наши больницы и поликлиники, тем здоровее станут люди — наше основное национальное богатство.

В свою очередь, эра СПИДа требует незамедлительной перестройки самой системы здравоохранения, перераспределения средств при упоре на профилактику заболеваний, в частности — на профилактику СПИДа. У нас всего 13 процентов бюджета здравоохранения тратится на профилактику, включая детские молочные кухни, диспансеризацию, санэпидслужбу, санпросветработу, медицинское образование, строительство, научно-исследовательские центры. В 1989 году на комплекс мер по проблеме СПИДа было выделено 80 миллионов рублей и 3 миллиона инвалютных рублей, тогда как лишь на приобретение импортного оборудования, шприцев, других предметов и препаратов, необходимых для борьбы со СПИДом, нужно, как уже говорилось, не менее 300 миллионов валютных рублей. США и Англия расходуют только на санпросветработу больше, чем в нашей стране ассигнуется на все мероприятия по СПИДу. Нельзя также признать нормальным такое положение, когда в СССР средства на научные исследования по проблеме СПИДа составляют менее 1 процента общих средств, идущих на медицинскую науку.

Борьба со СПИДом будет успешной в том случае, если в ней начнет участвовать все общество.

Думаю, очень правильную мысль высказал академик АМН СССР В. Н. Смирнов:

«На мой взгляд, по своей значимости проблема диагностики и лечения СПИДа не может далее рассматриваться как частный вопрос, касающийся только обязанностей Минздрава и Минмедпрома СССР. Она требует, как минимум, такого же внимания и четкости организации, которые были характерны для работы в области атомного оружия и космоса... Несмотря на то что формально у нас существует Государственная программа работ по диагностике и поиску лекарства для лечения СПИДа, реальной систематической координации этих работ нет из-за ведомственной разобщенности. Необходимо назначить координатора не из административного аппарата Минздрава и АМН СССР. Он должен подчиняться вневедомственным правительственным органам... Координатору напрямую должны быть подчинены любые разработки по проблеме СПИДа. К нему должны иметь доступ любые организации и отдельные ученые, имеющие реальные предложения» (Известия. 1987. 3 сент.).

Иными словами, в области борьбы-со СПИДом нам нужен координатор, эквивалентный по масштабу личности и авторитету Курчатову или Королеву... И наделенный такими же правами.

Летом 1988 года был создан Межведомственный комитет по СПИДу с участием представителей ряда министерств, радио, телевидения и прессы. Однако его заседаниям надо было придать надлежащую гласность.

В дальнейшем деятельность в этой области приобрела странный характер. Академия медицинских наук, Государственный комитет СССР по науке и технике, Министерство здравоохранения организовали межведомственную комиссию по научным проблемам СПИДа, но... из 21 члена комиссии только 6 — непосредственные специалисты. (Вместе с тем экспертный совет по проблемам СПИДа, который должен был давать независимую экспертизу исследованиям, распался, так как не получил большую часть обещанных средств.) В составе новой комиссии главный специалист по агропромышленному и социальному развитию, директор Института неврологии и чиновник, отвечающий за медицинскую помощь академикам. И не нашлось здесь места видным вирусологам, а также тем, кто разрабатывает методы лечения СПИДа. Эта комиссия — девятая по счету. По-прежнему вопрос о едином координаторе не ставился.

Вызывает удивление отношение Минздрава СССР к командированию ученых в страны Запада для изучения клинических особенностей СПИДа и научного обмена. Достаточно сказать, что на III Международном конгрессе по СПИДу, собравшем 6 тысяч участников, присутствовало... 4 представителя СССР.

Всем известны наши сложности с валютой. Но должны быть соответствующие разумные приоритеты. Так, недавно в прессе выражалось негодование, что на розыгрыш Европейского кубка по футболу поехали лишь 80 болельщиков из СССР. А на IV Международный конгресс по СПИДу, который проходил в Швеции, сочли возможным направить только 2 человек.

Минздрав СССР не провел ни одной научной конференции по СПИДу, не публикует ежемесячных бюллетеней о заболеваемости СПИДом и количестве инфицированных в различных регионах страны и среди разных категорий населения.

СПИД пришел в наш дом. Эпидемия распространяется с угрожающей быстротой. Зарегистрированные в СССР случаи — верхушка айсберга, истинные размеры которого невозможно определить. Без решительных мер со стороны всего общества к 2000 году у нас могут быть сотни тысяч больных и миллионы инфицированных.

Между тем мы с трудом расстаемся с благодушием. Положение с санитарным просвещением находится до сих пор в зачаточном состоянии. Радио, телевидение и кино практически не задействованы. Памятка о СПИДе, разосланная в 1987 году в количестве 10 миллионов экземпляров, оставляет желать лучшего. Вопросы полового воспитания молодежи «не замечаются». Мы проигнорировали Лондонскую декларацию ВОЗ, провозгласившую 1988 год годом информации о СПИДе. Отсутствие одноразовых шприцев и других инструментов грозит нам дальнейшим стремительным нарастанием эпидемии.

Пора мобилизовать все силы на борьбу с этой реально нарастающей опасностью! Новый Закон и решение Верховного Совета СССР о порядке его введения вселяют определенные надежды.

Цена беспечности слишком велика: это будущее нашей молодежи, будущее нашего общества.

Авторские права

• Клиническая диагностика и лечение ВИЧ-инфекции. Покровский В.В., Юрин О.Г., Беляева В.В.